«Назад в Мазирбе» (фрагмент)

В конце января 1950 года, то есть во время зимних студенческих каникул, когда я гостил у родителей в Дундаге, я встретил водителя, который сразу же проехал на грузовике через Мазирбе в Питрагс и сразу же обратно. Лучшего варианта для поездки к сестре матери Кларе Хелманс, которая жила в Мазирбе в доме «Вецбунку», я и желать не мог. Регулярного автобусного сообщения там тогда не было, и добираться до Мазирбе было довольно сложно. Тётя Клары, швея по профессии, сшила мне белый халат, который я носил во время учёбы в РМИ (Рижском медицинском институте). В магазинах, как и сейчас, без «блата» (здесь: связи с военными) их было не купить.
Как оказалось позже, я был рад радостной встрече с тётей, потому что, когда мы добрались до пограничного поста «Мазирбе» по пыльной, заснеженной дороге, выяснилось, что у меня нет всех необходимых документов для нахождения в строго охраняемой пограничной зоне. В один миг всё кардинально изменилось!
Вместо светлой и радостной улыбки тёти Клэр мне пришлось смотреть на заворожённую семью повешенного начальника пограничной стражи и выслушивать угрозы, что таких нарушителей границы следует расстреливать хотя бы на месте, чтобы не мешать светлой жизни советских людей. Я пытался возразить, что я почти местный, ведь я прожил в Мазирбе почти 10 лет, учился в школе, ходил по всем домам подряд во времена немцев, нося с собой так называемый «циркуляр», и меня знала почти каждая собака, где ещё остались люди.
Никакие контраргументы не помогали. Этому «штафофону» было выгодно представить произошедшее как поимку опасного нарушителя границы на месте преступления, чтобы заслужить похвалу начальства, а возможно, и повышение по службе за бдительность. Как известно, пограничники уже получали похвалы и награды за то, что один только нашли сапог в прибрежном песке! На этот раз майор даже допустил мысль, что я пришёл по замёрзшему морю, возможно, даже из Швеции, где царил капиталистический строй. В этом тихом уголке начальнику пограничной стражи, вероятно, представился прекрасный шанс подняться по карьерной лестнице. Для этого меня безжалостно заперли в холодном сарае, под надзором вооружённого солдата, одетого в тёплую тулупчиковую дублёнку с бархатными штанинами. Всё это было видно в ясную зимнюю ночь. В дощатом сарае было несколько больших проёмов, и в лунную ночь его было хорошо видно.
Учитывая, что температура внутри сарая не сильно отличалась от температуры снаружи и составляла около -20°C, я рисковал замерзнуть! Я ничего не ел и не пил с утра, и был морально унижен и очень устал от этого неожиданного испытания. Однако в 21 год мне очень хотелось выжить, постоянно заниматься спортом и двигаться, насколько позволяло тесное пространство. Если бы всё это замерзло, не было бы ни статьи, ни десятков тысяч пролеченных пациентов, ни написанных книг, ни почти 60 научных статей, ни экспериментов, ни зарегистрированных Министерством здравоохранения (V33), ни спетых мелодий, ни ролевых к/ф, ничего подобного. Как будто мы всё это осознавали, я прошёл это нечеловеческое испытание. Признаюсь даже, что в моей крови циркулирует несколько миллилитров крови от моих далеких предков – ливов. Прекрасные строки о упрямом характере ливов написал мой школьный товарищ, известный поэт Арнольдс Аузиньш:
«Он трудолюбивый и старательный латыш, но всегда свободный духом.
А он непослушный и упрямый, его предки определенно живые!»
Утром половину меня, в сопровождении конвоира, вывели из тюрьмы на вокзал и поместили в специально освобождённый вагончик, где у каждой двери сидел вооружённый красноармеец, непобедимый, вечный. На дулах винтовок сверкал обнажённый кинжал! Кроме того, на протяжении всего пути и в вагоне охрану поддерживали дрессированная пешая собака и её спутник. Такой «чести» я удостоился лишь однажды в жизни, потому что собака охраняла меня даже в туалете вокзала Мазирбе. Даже несколько офицерских жён пришли посмотреть на это событие, чтобы поближе рассмотреть «шпионов, пробравшихся за границу».
К счастью, сестра Дайна в Вентспилсе успела привезти недостающие документы и в то же время мгновенно превратить ее из опасной преступницы в полноправную гражданку СССР.