Воспоминания Артура Озолса о теплоходе "Саратов"

Правительство осознало необходимость плавающего транспортного средства, чтобы иметь корабль для переброски войск в Вентспилс. Военные считали это необходимым как со стратегической точки зрения, так и с моральной: чтобы в случае, если всё рухнет, и наша молодая армия – безоружная, необученная, отступающая из Риги в Елгаву, из Елгавы через Курземе в направлении Лиепаи – хотя бы знала, что о нас позаботятся. В худшем случае мы сели бы на корабль, и возможность отступления была бы нам обеспечена. Как позже рассказывал мне мой брат Маркус, бывший на фронте, это осознание придало бойцам на фронте новые силы. Им пришлось искать корабль, но, оглядевшись, они не увидели ни одного. Был только один – «Саратов», лежавший на боку. Будучи сам моряком, я хотел сориентироваться в своей специальности и отправился на «Саратов», чтобы посмотреть, что же на самом деле Там. На корабле я встретил кочегара, единственного человека, машинное отделение было полно воды, только один котёл был с низким давлением. Я спросил, почему воду из машинного отделения не откачивают.

«Это не мое дело, я не хочу делать ничего хорошего для немцев».

«Нам, латышам, нужен корабль».

«А, это другое дело».

«Саратов» был единственным судном, которое могло быть в распоряжении Временного правительства, но его необходимо было получить у того, кому оно принадлежало. Оказывается, оно принадлежит Русскому Западному пароходству, ходит под российским флагом, капитан — Ремесс, латыш, который всё это время там находился. Как же мы можем получить его в своё распоряжение, когда кругом немецкая власть, а мы не имеем права голоса?

Я пошёл к Залитису и сказал, что мы можем мобилизоваться и захватить Саратов. Таким образом, корабль перешёл бы в руки Временного правительства. Почему немцы не протестовали, я не знаю. Мне кажется, через несколько недель эта акция уже не имела бы успеха. Немцы уже организовались против Временного правительства и не позволили бы им этого сделать. Теперь нужно было привести корабль в порядок и начать его ремонтировать. Я столкнулся с трудностями: без человека, который уже был на корабле, я не мог никого найти, чтобы помочь мне работать. Рабочие были против Временного правительства, так как им приходилось бороться не только с немцами, но и с латышскими рабочими. Мне долго не помогали, пока не пришёл сосед. Мы вдвоем привели корабль в порядок, но работы было много. Затем меня вызвали в штаб.

«Господин Озолас, завтра утром вам нужно выйти в море».

«Но у меня только один горшок».

«Готовьтесь к выходу в море. Там находится английская эскадра, из которой вы возьмёте более 5000 винтовок, сотни тысяч снарядов, 50 самоходных орудий. Англичане не хотят сюда входить, чтобы не спровоцировать конфликт с немцами; туда должен идти Южный Уэльс».

В конце января мы медленно продвигались с одним котлом, но благополучно выбрались. Мы остановились у одного из английских военных кораблей, и в темноте началась перезарядка. Мы также получили вещи, которых давно не видели в Лиепае. Англичане были очень любезны, было много братаний. Мне пришлось узнать про котёл и заодно поехать переводчиком, потому что не было никого, кто знал бы английский и мог бы объяснить ребятам, что инструктор учит обращаться с новыми пистолетами-пулеметами, которых наши даже не видели. Когда всё было улажено, мы вернулись в Лиепаю с одним котлом и дорогим патроном. Винтовки нужно было собрать в боевой порядок, нанять людей, но денег не было. Ещё их нужно было доставить на фронт, где они были нужны. Нам нужно было найти рабочих, которые не повредят нашему делу. Вот такая была обстановка в Лиепае в то время».

Кем был Артурс Озолс?

Артурс Озолс окончил Рижский политехникум и служил морским офицером (мичманом) и инженером на Черноморском флоте России на корабле «Пантелеймон». В составе студенческой роты участвовал в освободительных боях Латвии. В Лиепае привёл в боевую готовность корабль «Саратов».

Он был избран в Учредительное собрание, затем в Эдинбурге (Шотландия) в качестве эксперта руководил строительством нашего первого ледокола «Кришьянис Валдемарс». Долгие годы он был директором Морского департамента. После Второй мировой войны он стал первым председателем правления Национального фонда в Скандинавии в изгнании. Умер в Швеции.