Рассказ 19-летнего Райса Ахмедеева о разведывательном бою 14 февраля 1945 года под Приекуле

«Это был февраль 1945 года. Погода меняется, как в Прибалтике. Утром холодно, днем идет снег, вечером начинается дождь, а ночью опять заморозки.

Наша 267-я гвардейская Краснознамённая стрелковая ордена Суворова дивизия располагалась чуть более чем в 1 км юго-западнее Приекуле, где ранее велись работы по добыче торфа. Там была линия фронта нашей армии. Отсюда 20 февраля 1945 г. началось наступление на немецкие войска, дислоцированные в Приекуле. Это место временно стало нашим домом - Стрелками. Артиллерия и другие части армии расположились позади нас, на холме в лесу. Там проще было копать сараи, ставить жалюзи. У нас, пехоты, было более удобное расположение на торфяном болоте. В то время я служил в 848-м стрелковом полку.

Немецкая линия обороны в виде зигзага располагалась на плато от оврага вашей школы до железнодорожной станции в городе. По отношению к немцам мы были как на ладони. Самое тяжелое для нас было провести день, потому что мы не могли поднять голову из окопов, если не хотели получить пулю в голову. Время от времени немцы обстреливали наши позиции осколками, которые разрывались прямо над нашими головами.

Выемки не могли быть глубже 1 м или на глубину саперной лопатки, так как вода скапливалась глубже. Мы очень аккуратно уложили вокруг них землю из траншей, создав небольшую защитную стенку. Мы максимально засыпали его снегом. В траншеях мы засыпали землю ольховыми ветками. Я очень хорошо помню, что рядом с моей позицией был небольшой ольховый лес. Копать мы могли только в окопах ночью, и то с большим трудом, потому что возле наших окопов снаряды противника подожгли торф. Он сгорел. С одной стороны, хорошо - можно было проскочить, чтобы размяться. С другой стороны, очень опасно, потому что немцы смогли расстрелять смельчака при свете горящего торфа.

Особенно опасным было движение ближе к дороге, ближе к еде. Мы едим только 2 раза в день: очень рано завтракаем, пока еще темно, и очень хотим обедать, когда уже темно. Часто случалось, что подносчик еды был обстрелян и либо обстрелян, либо не обстрелян. Бывало и так, что солдат, несший еду, убежал от обстрела и рассыпал еду из котелка. Потом мы не ели.

Когда хотелось есть, мы много думали, что делать? Мы разобрались! Рядом с нашей позицией были расстреляны лошади. Подсовывали к ним, отрезали или отрезали кусок шпателем. Тогда мы надели его на гибкую ольховую палку и побежали к горящему торфу, где его можно было пожарить. Если повезло, что не было пожаров, можно было насыпать в котел снег, растопить его и сварить кусок конины. Но только отварив, внутри он еще остался сырым. Но это ничего. Когда вы хотите есть, вы также можете съесть один.

Время от времени наши солдаты выходили на разведку. Им также было приказано захватить немца, чтобы запросить дополнительную информацию о немецких оборонительных позициях. Вот почему мы называли таких заключенных «языками», а разведчики шли за «языками». В то же время немецкие снайперы с оптическими прицелами и мощными прожекторами сканировали наши позиции и стреляли во все, что напоминало человека. Время от времени в небе можно было увидеть и воздушный шар, с которого немцы изучали наши оборонительные позиции. Наша артиллерия часто стреляла по этим аэростатам и их водителям.

Авиация принимала участие в боях под Лиепаей, над портом. Мы это знали, потому что отовсюду раздавались призывы «В Лиепаю! О Лиепае!» Это было основным направлением нашей борьбы, главной целью.

По ночам проводились собрания коммунистической молодежи, где помимо обсуждения вопросов коммунистической молодежи солдат еще и психологически готовили к бою. Нарушений дисциплины не было, солдаты были очень дисциплинированы. Но это и понятно, ведь нарушения дисциплины могли стоить жизни.

Мы регулярно получали письма из дома. Были и посылки от совершенно незнакомых людей - носки, сапоги, носовые платки, табак и другие полезные для солдата вещи. Они очень обрадовались этим поставкам, потому что они пришли оттуда - из дома, из тыла фронта. Из-за этого мы были готовы драться сколько угодно, чтобы как можно скорее вернуться домой.

Так мы жили до 20 февраля 1945 года. Каждый день мы наблюдали за Приекулем и его окрестностями и ждали приказа идти в бой».

Немцы также подготовили оборонительные позиции. Только у них было больше времени на выполнение этой задачи по мере приближения линии фронта. Вероятно, поэтому их позиции обороны напоминали неприступную крепость.

Почти каждый построенный из камня или кирпича дом в городе и в окрестностях Приекуле был приспособлен как для укрытия, так и для стрельбы. В большинстве этих домов также были подвалы, где можно было укрыться от налетов авиации, отдохнуть, перевязать раненых, хранить оружие, боеприпасы и продовольствие. Так как на относительно равнинной территории Приекуле таких дач было довольно много, доступ к этим укрепленным пунктам немецкой системы обороны был крайне затруднен. Если рядом с домом был лес, горка, кусты, то больше ничего. Но так... по чистому полю...

В окрестностях многих загородных домов немцы применили необычный элемент системы обороны — танки, зарытые в землю по самые бочки. Отсюда оптическими приборами можно было рассмотреть все дальние окрестности, отсюда можно было стрелять, потому что стволы танков были поворотными. Танки, спрятанные в земле, было относительно трудно обнаружить. Уничтожить их можно было только авиабомбами или крупнокалиберным оружием при катастрофической нехватке боеприпасов. Поэтому зарытые в землю машины были очень надежным прикрытием для всего и всех, что в них находилось. Кое-где в Приекуле до сих пор можно увидеть квадратные частично засыпанные ямы. Некоторые из них были не жалюзи, а танковыми местами.

В Приекуле опорными пунктами системы обороны стали все каменные постройки города: вокзал, церковь, кирпичная печь, чугунолитейный завод (на месте бывшей молочной), зерносклад, Шведские ворота и Дом Корфу. В прошлую войну здесь была школа, но с приближением линии фронта здесь разместился немецкий госпиталь. На участке между улицами Райна, Тиргус, Гальвено и Киегелю было еще несколько кирпичных зданий в несколько этажей. Только эти самолеты подверглись бомбардировке в 1944 году.

Лютеранская церковь – самая высокая точка Приекуле. Также во время войны можно было увидеть обширную территорию вокруг города, поэтому церковь сделали основным пунктом наблюдения и контроля местности. Ночью в церковной башне горел мощный прожектор, который мог осветить своим световым лучом любую часть города так, что незаметно подойти к городу было крайне сложно. В костеле также была снайперская станция, чтобы все и всех, кто приближался к Приекуле, можно было немедленно уничтожить.

Все основные пункты немецкой системы обороны как внутри города, так и за его пределами были соединены траншеями. Солдаты могли относительно легко и безопасно передвигаться по ним. Окопы имели чрезвычайно важное значение для маневрирования во время боев, особенно на относительно ровной местности вокруг Приекуле. К моменту боев за освобождение Приекуле и его окрестностей немцы установили три полосы обороны шириной около 7 км. В каждом из них 1 - 3 траншеи, которые соединяли основные пункты укрепления - некоторые здания и сооружения над или под землей.

Абсолютно все важные дороги были заминированы, снесены или завалены камнями и поваленными деревьями. Заминированные, обнесенные колючей проволокой экраны и уступы были также основными подходами ко всем рубежам обороны и их укрепленными опорными пунктами. Лесные тропы также были перекрыты срубленными деревьями. Река Вирга с ее относительно крутыми берегами была естественным элементом немецкой системы обороны, который было труднее преодолеть тяжелой войне.

Система траншей, подходящих как для отдельных солдат, так и для небольших групп, как сетью охватывала всю территорию вокруг Приекуле. Многие из этих мест до сих пор хорошо видны в местах, не используемых людьми в повседневной жизни, — в лесу, на опушках и в кустарниках».