Битва при Пилсблидене в воспоминаниях Робертса Анцанса

В ночь с 16 на 17 марта мою часть в Лестене сменили немцы. Мы снова в пути. Наша дивизия выполняет роль «пожарных». Идёт дождь. К рассвету мы уже в Яунпилсе. Сразу же большевики начинают бомбёжки, и мы можем продолжить путь только через час. Дождь стихает и постепенно переходит в снег. Мужчины идут за повозками, замёрзшие, но бояться налётов русской авиации уже не так уж и страшно. Итак, мы продолжаем путь к озеру Зебре.
У озера Зебре и в районе Салдуса непрерывно гремят пушки. Шестое Курляндское сражение продолжается уже четвёртый день. К вечеру мы добираемся до усадьбы Н., где спешно разбиваем лагерь. К утру нам предстоит заменить разгромленные немецкие части.
Но утро ещё не наступило, машины прибыли, и нам нужно ехать в Пилсблидени, где овраг глубиной восемь километров. Уже прояснилось, светит луна, и начинает морозить. Сначала машина часто останавливается, потому что мы увязаем в грязи, а колёса покрываются толстым слоем курляндской глины. Однако вскоре грязь растапливается морозом, и мы вылезаем у дома в Скрунде. Мужчины не спали две ночи, голодны и теперь все засыпают как убитые.
Вместе с командиром полка мы отправляемся в штаб немецкой дивизии для получения боевого приказа. Нас сразу принимают, и мы удивлены: генерал Шульц обращается к нам по-латышски, ведь он служил в латышской армии и командовал артиллерийским полком. Наша задача – захватить замок Пилсблидене и возвышенность в направлении Салдуса. Обстановка на фронте неясна.
Мы отправляемся на новый командный пункт полка – Куйли маяс – и, наклонившись над столом, изучаем направление атаки. Я хорошо знаю здешнюю местность, поскольку в 1940 году, когда 1-й Лиепайский пехотный полк был переброшен в Курляндию, я служил прямо у Пилсблиденского замка и участвовал во многих боевых учениях в его окрестностях.
Артподготовка должна была начаться, но ничего не произошло. Я позвонил командиру полка. Он обещал, что она начнётся, но немецкая артиллерия уже не действовала как следует. Атаку отложили на час. Бойцы были измотаны. Даже сменить позицию было трудно. Большевистская артиллерия и гранатомёты начали стрелять над нами. Наконец, в 17:00 наши орудия тоже начали потихоньку стрелять, и в 17:30 мы пошли в атаку. Большевики ждали нашей атаки уже несколько часов. Мы быстро подавили передовые группы и добрались до замка, но дальше продвинуться не смогли, потому что в какой-то момент по нам открылся большевистский автоматический огонь, настолько сильный, что мы не могли даже поднять головы. Стреляли не только со всех углов домов, но и из окон и с чердаков. Во дворе замка и вокруг него стоял сильный грохот танков.
Несколько из них участвовали в бою, но наши танки не смогли войти в парк. Вражеский танк был вне досягаемости танковых кулаков. Было бы глупо продолжать атаку, зачем нам пытаться атаковать слева, в обход пруда.
Этот маневр также оказывается неудачным, и компании приходится отступать с потерями через выгоревший парк.
После неудачной атаки большевики перехватывают инициативу и атакуют нашу роту на возвышенности с обоих флангов: один со стороны замка, а другой по Каулачской дороге из леса. С наступлением темноты мы вынуждены снять роту и перейти к обороне вдоль кромки железнодорожной линии. Усталость непреодолима. Начинается третья бессонная ночь. С большим трудом нам удаётся организовать смену постов.
Внезапно внутри и за дворцом ощущается активная активность противника. Раздаются команды, крики, свет прожекторов, рёв моторов. Часовой наблюдает за этим уже не менее получаса. Через некоторое время большевики действительно начинают ночную атаку при мощной танковой поддержке, и воздух вибрирует. Мы все выбегаем со станции на позиции на железнодорожной насыпи. Чуть позже часа дня. Ракеты падают на парашютах, медленно планируя. Пять «Тигров» разворачиваются для боя. Мои «фанки» докладывают обстановку командиру, но артиллерию вызвать не успевают. Наконец, происходит нечто необычное.

Наш передатчик сумел поймать ту же волну, что и большевики, и теперь мы начинаем играть роль русского танкиста-майора Артурова.
С помощью этого Артурова мы отвлекли атаку противника туда, где по эту сторону железнодорожных путей находилось небольшое озеро, покрытое рыхлым льдом. Танк большевиков горел, непрерывно стреляя из пулемётов, рвались гранаты.
Бои закончились так же внезапно, как и начались. Мужчины уходят на мир, он ненадолго. Русские хотят отомстить за обман.
Свет начинает меркнуть, и вот мы замечаем, что большевики атакуют целым танковым батальоном и несколькими пехотными ротами. Нам также удаётся вызвать артиллерию, и, хорошо зная местность, я хочу попытать счастья на «Тиграх». Всё уже согласовано с танкистом.
Наше намерение — занять бесшумную позицию с тремя танками под прикрытием слева, дать большевикам выйти к железнодорожной линии, а затем уничтожить их фланговым огнем.
Уже воздух, и бой в самом разгаре. Станция — мишень для всего тяжёлого и автоматического оружия противника. Мы только что разведали местность с лейтенантом-танкистом, как в танк попадает граната, и осколки обильно скапливаются в моей правой руке и…
в ноге.
Атака остановлена, но мои силы на исходе.
Я срочно прошу защитников станции прислать подкрепление в количестве не менее 10 танков, но прежде чем они прибудут, станция попадает в их руки в результате третьей атаки русских во второй половине дня.
Санитарная машина медленно везёт меня в тыл. По дороге я встречаю новые отряды и танки, и это даёт мне веру в то, что всё снова будет хорошо.
Сидя рядом с водителем, я замечаю в зеркале, каким уставшим, бородатым, закопченным, окровавленным и бледным я выгляжу.
В 10:00 я уже в Ване, но на следующий день прибывают новые раненые, и меня переводят в Стенди, а затем в Талси. Там раны медленно зашивают, и из 13 ран на руке открыты только 7.
Приближается Пасха, и в новой школе в Талси, которая теперь является военным госпиталем, много гостей и делегаций. У наших солдат не меньше талантов, чем было в Риге, верит Курземе в своих бойцов.