Партизанщина на литовско-латвийской границе

Ноябрь 1946 года выдался холодным и дождливым, и не разберёшься – снег, дождь или мокрый снег – досаждали людям. В такие дни в деревню Вайченай прибыл партизанский отряд под командованием Любартаса. Мужчины расположились недалеко от леса Ратуоклишкис, в небольшой лесочке Дратай. Они планировали запастись одеждой и продуктами на зиму, всем необходимым во время зимовки в бункере. Также необходимо было договориться со связными, как и через кого будет осуществляться связь с партизанами.

Ранним дождливым ноябрьским утром Андрюсу пришлось вести двух партизан из другого отряда в мужской лагерь Любартаса. Вид, увиденный им, когда он привёл людей, надолго запечатлелся в его памяти.

Лёжа на голой земле, промокшие от мокрого снега партизаны спали, а может быть, просто молча страдали от холода ночи. Один из них лежал, накрывшись полами полушинели с головой, сквозь расстёгнутую рубашку виднелась заиндевелая грудь, второй подложил под голову пулемётный диск, а третий подложил под щеку только кулак. Так и хотелось прижаться к его заиндевелой груди, согреть дыханием, сказать доброе слово, но он молча стоял. И когда люди поднялись, никто не жаловался ни на холод, ни на усталость. Разговор шёл о том, как подготовиться к новой зиме страданий.

В сумерках они отправились в поход в Латвию, где уже был оборудован зимовочный бункер недалеко от Эглайне. Однако, когда измученные ночным маршем бойцы подошли к бункеру и увидели изрешеченные пулями ёлки, измятый солдатскими сапогами лес, а ещё ближе к укрытию – кровь, они поняли, что произошло… Даже не отдохнув, поспешили обратно, подальше от беды. О том, что случилось с их друзьями, они узнали гораздо позже.

Немногочисленные партизаны, оставшиеся в бункере Эглайне, должны были ждать людей Любартаса. Все подходы, тропинки и указатели, ведущие к бункеру, были замаскированы. Но пошёл снег, и двое партизан, надеясь, что он заметёт их следы, вышли из бункера, чтобы подышать свежим воздухом и осмотреться. Однако снег внезапно прекратился, первый снег был обманчивым, и оставались следы, которые даже самые сообразительные из них не заметили. Видимо, по ним охрана и выследила бункер. Стасис Клигис (псевдоним Ажуолас), стоявший на страже, увидел, что они окружены солдатами. Он успел сообщить об опасности своим товарищам, но чекисты отрубили ему ноги из автоматического оружия. Несколько десятков партизан в бункере поняли, что не смогут противостоять всему отряду, и договорились: пока одни будут прикрывать, другие отступят. Брат Любартаса, Бронюс Вайченас-Сакалас, остался прикрывать отступающих. Партизаны отступали, и Бронюс Вайченас с пулемётом сдерживал наступающую охрану, отвлекая их внимание от отступающих партизан. Он держался до последнего патрона, а затем сам начал отступать. Тут он увидел своего смертельно раненого товарища по борьбе за свободу — Стасиса Клигиса. «Будь мужчиной, – умолял Стасис, – помоги мне умереть. Я не выживу и не хочу попасть живым в руки оккупантов. Помоги мне... У меня самого больше нет сил покончить с собой. Мне даже нечем застрелиться...» Секунды безжалостно отсчитывали время, прямо за спиной, казалось, слышались проклятия и выстрелы охранников, а его друг, прощавшийся с жизнью, взглядом молил о последней милости... Бронюс Вайченас дважды прицелился из пистолета и... не смог. «Беги, беги, если не можешь...» – приказал раненый. И Бронюс бежал, бежал от глаз, прощавшихся с жизнью и желавших жить, бежал от преследователей, с разряженным автоматом в руках, бежал, раненный двумя пулями оккупантов, истекая кровью. Ветви елей терзали его грудь, раны обильно кровоточили, сознание потемнело, но желание выжить было сильнее боли. Он словно не чувствовал боли. Выстрелы вдали звучали всё глуше и глуше, даже ветки становились мягкими, не ранящими, а ласкающими. И земля, не холодная и не мокрая, прогибалась под ним, и над ним не сиял холодный ветерок – солнечный сон мягко уложил его...

Латыш нашёл его истекающим кровью, с едва тлеющими признаками жизни. Он оттащил партизана к себе домой, устроил ему укрытие за печкой, дал лекарство, вылечил и выходил беспомощного, бредящего человека. «Пусть мир хранит твой дом, добрый человек. Спасибо», — хотел сказать раненый, приходя в сознание, но лишь пошевелил губами. «Ты будешь жить, теперь будешь жить», — сказал ему латыш. Так они и познакомились. Жаль, что фамилия доброго латыша неизвестна: из соображений конспирации партизаны не стали публиковать более широких сведений, стараясь сохранить их в тайне.

Латыш выхаживал Бронюса почти три месяца, выхаживая его так хорошо, что тот уже начал переходить из дома в дом. Но… Бронюсу Вайченасу не повезло: он скрылся от преследователей. То ли кровавый след был слишком широким на снегу, то ли он подкрался слишком близко к дому латыша, но односельчане заподозрили, что латыш укрывает партизана, и стали его преследовать. Во время Масленицы в дом латыша неожиданно нагрянули «Три короля», и тут все поняли, кто эти «короли», если они пришли без приглашения. Почувствовав опасность, Бронюс, хотя и был ещё слаб, решил пойти искать друзей. Хозяин согласился: они договорились три дня искать связь с партизанами, а через три дня, если никого не найдут, встретиться. Если Бронюс не найдёт партизан в течение трёх дней, он вернётся к латышу – может быть, тому удастся что-то узнать. Ждать дальше было действительно опасно. Как только Бронюс ушёл, на следующее утро несколько чекистов ворвались в дом латыша и вломились туда. Они приказали никому не выходить из дома, чтобы не подать сигнал о партизанской опасности. Хозяин идёт за водой – и они идут вместе, хозяин идёт в сарай кормить животных – и они следуют за ним. Так продолжалось три дня.

Бронюс, не найдя своего, вернулся. Он постучал в окно, подавая условленный сигнал. Хозяин стоял, прислонившись к стене, и не мог предупредить Бронюса. Бронюс Вайченас, не дожидаясь сигнала об опасности, вошёл через открытую дверь. По пути он упал от пуль чекистов.