Конец лета 1944 года в Каунасе

Фронт, достигнув естественного препятствия на нашем участке – Немана, – несколько стабилизировался. В целом большевики продвигались довольно быстро. Немцы, проиграв несколько ожесточённых боёв под Минском, теперь не имели резервов, чтобы закрыть образовавшиеся бреши. А на нашем участке – Пренай-Круонис-Пакуонис-Каунас – немецкие силы действовали крайне нестабильно: одна зенитная батарея за другой, несколько танков и пулемётных гнезд, расположенных то тут, то там. После нескольких дней упорного труда большевики построили мост у Румшишкес. Первые большевистские пехотные и танковые части также успели продвинуться. Немцы мост разрушили. Завязался тяжёлый бой с выдвинувшимися частями. Танки большевиков были уничтожены немецкими «Тиграми» без остатка. Пехотинцы Красной Армии проявили незаурядное мужество. С гранатами наготове, около дюжины солдат бросались в атаку на танки, громогласно крича: «Вперёд, ура!».

Красной Армии удалось занять аэродром Поцюнай. Одному русскому подразделению даже удалось добраться до зарослей Бачкининкая. Здесь немцы окружили их и уничтожили огнем из огнеметов. Таким образом, эти большевистские отряды, переправившись через первый мост, были уничтожены. Большевики привлекли «Катюши» (пушки) на правый берег Немана и интенсивным огнем вынудили немцев отойти с позиций, прилегающих к Неману. Чувствовалось, что немцы уже готовятся оставить эти позиции, на этот раз их произвол не знал границ. Без всякой причины и подозрения они поджигали пустые дома, оставленные жителями, выстрелами из танков, ломали заборы, деревья, уничтожали сады, выкорчевывали фруктовые деревья, кусты и пчелиные ульи. Это не имело ничего общего с обязанностями честного солдата, а было похоже на какой-то страшный разгул мести.

То, что не удалось вывезти за три года оккупации, они теперь спешили уничтожить на месте, потому что сил захватить и вывезти уже не было. Поля были полны свиней, забитых немцами. Почему-то теперь они забирали себе в пищу только окорока. Остальное мясо, хотя оно уже довольно сильно воняло, оставляли для русских частей.

24 июля большевикам снова удалось построить понтонный мост через Неман, на этот раз на глубине нескольких десятков сантиметров, чтобы вражеская авиация его не заметила. 25 июля большевики были готовы снова переправиться через Неман. Около десяти часов утра эскадрилья из десяти немецких самолётов двинулась к Неману. Их встретила мощнейшая русская зенитная артиллерия, и тяжёлые русские эсминцы немедленно бросились им на помощь. Немецкая эскадрилья, не достигнув своей цели (нового моста) и потеряв два самолёта, была вынуждена отступить. Большевистские штурмовики начали атаковать немецкие танки «Тигр». После часа боя немцы начали отступать. Русские продолжали преследовать их с воздуха. Большевики начали массово переправляться через Неман, кто по мосту, кто на лодках, кто прижимаясь к простым брёвнам. В спешке многие пошли ко дну, даже не будучи расстрелянными. На передовой все были полупьяные, оборванные, немытые, вооруженные как немецким, так и русским оружием. Кухонь не было, питались оставленной немцами едой, и среди этих рядов были женщины, у которых, казалось, не осталось никаких женских следов: они так же ругались, так же воровали, так же не признавали никакой робости, как и все красноармейцы. Однако все выглядели чрезвычайно воодушевленными, опьяненными своими очередными победами.

Немцы готовились покинуть Каунас. Они взорвали ряд зданий, в которых ранее размещались военные части или которые имели какое-либо военное значение. Среди этих несчастных зданий были здание Института физики и химии в Алексотасе, школа Дамиёнайтиса (на улице Даряус-Гирено), находившийся там же монастырь, здания железнодорожного вокзала, коммутатор электростанции, соседний дом Вайлокайчюсов, телеграфно-телефонная станция, мастерские железнодорожного депо, электростанция в Петрашюнай и целый ряд менее примечательных зданий. Также был подожжён завод «Пищевой». «Гигантские клубы дыма висели над Каунасом, превращая лучшие здания в пепел и свидетельствуя о последнем разгуле коричневых оккупантов».

В деревнях ходили разные слухи о скором начале большевистского террора. Одни перегоняли другие. Одни говорили, что все жители, попытавшиеся выполнить наложенные немцами повинности, будут расстреляны, другие – что все мужчины, не оказавшиеся в рядах красных партизан, будут расстреляны.

Третьи, самые умеренные, ограничились заявлением о том, что расстрелу или ссылке будут подвергнуты только те, кто служил в государственных учреждениях во время немецкой оккупации. Чтобы убедиться в этом, жители рисковали пересечь линию фронта, чтобы убедиться в правдивости слухов. Вернувшись, они заверили их, что русские не так уж и страшны, даже, напротив, весьма дружелюбны и приветливы, просто очень устали. Однако даже после таких заверений жители остались равнодушны; в ночь на субботу, когда, казалось, уже неминуемо на смену одному «освободителю» придёт другой, все жители спрятались, закопав вещи в землю, выселившись из хижин и ночуя в ямах и временных бункерах.