Воспоминания Юстинаса Лелешюса Графаса о раскрытии и уничтожении партизанского укрытия

Штаб был расшифрован случайно. Двое шпионов вернулись с девичника на рассвете и заглянули в усадьбу Даунорас, чтобы украсть что-нибудь поесть. Роясь на картофельной грядке, которая находилась прямо рядом с убежищем, они услышали стук пишущей машинки через отверстие в убежище, которое в тот момент было открыто, и, по-видимому, с интересом заметили само убежище. В это время Сурвила был занят делами возглавляемого им отдела. Шпионы, тщательно осмотрев убежище, как можно тише ушли, ничего не сделав, и доложили обо всем в штаб-квартиру МГБ. Убежище оставалось нетронутым ещё несколько дней, но, похоже, они внимательно следили за тем, когда оно достаточно заполнится.

Стрибасы видели, что партизаны не смогут выбраться из укрытия, поэтому подоспевшие эмгебисты намеренно ждали в комнате, чтобы партизаны, приняв это за обычный вход, ворвались в укрытие. Так и случилось. Через полтора часа к усадьбе Даунорас хлынули крупные дополнительные отряды эмгебистов. Находившиеся в комнате русские выбежали во двор. Теперь только-только прояснилась ранее предполагаемая катастрофа.

Русские схватили восьмидесятилетнего хозяина, потащили его к укрытию и приказали ему выкопать. Хозяин попытался защититься, сказав, что не знает никаких укрытий. Но ненадолго. После нескольких сильных ударов ему пришлось прибегнуть к лопате. Когда земля начала вздыматься, партизаны открыли изнутри огонь из миномётов. Никто не осмелился копать дальше или заставлять других делать это. Большевики быстро сняли доски с кухонного пола. Положение партизан было безнадежным. Шестеро против нескольких сотен могли только мужественно умереть. Им пришлось смириться с мыслью о последних часах жизни и начать уничтожать документы и канцелярские принадлежности внутри. Они сожгли все документы, разбили пишущие машинки и другие инструменты, разрезали обувь и другие вещи, чтобы враг не смог ничем воспользоваться.

Большевики, не сумев выкопать укрытие, решили захватить его гранатами. Разбившись на группы примерно по семь человек, они бежали друг за другом мимо укрытия и забрасывали его гранатами. После этого все падали, а пулемётчики вели длинную перекрёстную стрельбу по укрытию, не оставляя шансов выжить ни одному партизану, пытавшемуся выбраться. Из укрытия лились слова песен и гимнов последних часов партизанской жизни, смешиваясь с русской руганью, командами и песней пулемётных ружей.

Через некоторое время гранаты пробили дыру в крыше укрытия. Из клубов пыли и дыма от гранат появились Сурвила и Вайдила. Однако серия выстрелов из автоматов быстро прекратилась, и оба партизана упали на крышу укрытия. Графас, Шермукшнис, Анбо и Монтвила, оставшиеся внутри, подорвали себя гранатами. Большевики целых полчаса бросали гранаты в лежавшие наверху трупы и в образовавшуюся ими дыру, так и не решаясь приблизиться к укрытию.

Только после такого перерыва большевики силой загнали хозяина в тайник. Ему пришлось убрать останки партизан и вещи из тайника. Когда большевики поняли, что это штабной тайник, они попытались обмыть трупы партизан, зашить отдельные части тела, особенно в области лица, и надеть на них найденную форму. Сфотографировав их несколько раз, они отвезли трупы в город Вейверяй и бросили их возле курятника бывшего приходского дома. Началось «пиршество». Активное население деревни собралось на ликование. Большевистские активисты поймали и вывели подозрительных жителей и, подведя их к трупам, избили и потребовали назвать имена погибших партизан и их родственников, находившихся на свободе. Узнать это было невозможно, поскольку у двоих из них были полностью отрублены головы. А настоящие родители не узнали бы своего сына.